Врачи ГМПБ №2 в Озерках называют Ольгу Борисовну одной из самых тяжелых своих пациенток с COVID-19, а она знает, почему победила ковид. Медсестра «двойки» рассказала «Доктору Питеру» о болезни, восстановлении и о том, почему не понимает горожан, которые ездят в метро без масок.
Долгая «раскачка» и стремительное ухудшение
Заразилась коронавирусом Ольга Борисовна почти в самом начале пандемии. С 29 марта Городская многопрофильная больница №2 перепрофилировалась под ковид – пошел массовый поток пациентов. Тогда-то и случился «контакт», как предполагает старшая медсестра отделения травматологии. Поначалу не было ни насморка, ни потери обоняния, ни лихорадки. В первые дни ковидного приема появилась небольшая слабость, но женщина не сразу обратила на нее внимание – неудивительно, ведь сильно уставала, совмещая работу старшей медсестры и суточные дежурства. К тому же, для профилактики пила обычные противовирусные препараты.
- Я вообще боюсь болеть ОРВИ — у меня аллергический альвеолит (воспаление альвеол в ответ на вдыхание аллергена), поэтому делаю регулярно прививки от гриппа. В свои 54 не курю, не пью. Простужаюсь редко, но если заболеваю, то, как правило, основательно, - говорит Ольга Борисовна.
Не сильно смутило женщину и появившееся чуть позже покашливание – в респираторах и масках дышать и здоровым тяжело. Когда поднялась субфебрильная температура - 37,2-37,4 градусов, решила, что простудилась:
- В красных зонах работали в СИЗах (комбинезоны), в которых сильно потеешь — выходишь разгоряченный и весь мокрый. Поэтому и здесь первым делом подумала, что меня продуло, тем более сатурация была в норме - 95-97.
Непонятное состояние в общей сложности растянулось на пару недель. Паника началась, когда стало совсем трудно дышать. Побежала к коллегам делать КТ, она показала 10-15% «матового стекла». Тут же Ольгу Борисовну госпитализировали на отделение и начали лечить. Но состояние ухудшалось буквально на глазах: сатурация падала, температура и слабость росли. 28 апреля положили на отделение, а уже 3 мая она оказалась в реанимации — за несколько дней поражение легких дошло до 70%.
В реанимации очень хотелось пить
Спустя неделю Ольгу Борисовну решили переводить на ИВЛ с последующим наложением трахеостомы - легкие были поражены уже на 92%. В реанимации женщина пробыла почти месяц, из них около трех недель – на ИВЛ. На инвазивной вентиляции легких пациента погружают в медикаметозный сон, чтобы он «не мешал» аппарату ИВЛ - он «дышит» за человека с определенной частотой и глубиной.
- Мне потом врачи рассказывали, что у меня случилась истерика, как только я услышала об ИВЛ. Я этого не помню – наверное, из-за дефицита кислорода уже была в неадекватном состоянии. Но было очень страшно из-за того, что нечем дышать. Боялась, что умираю и никогда больше не увижу ни мужа, ни дочек, ни внуков.
Голосов и тоннеля со светом, о которых рассказывают побывавшие в этом состоянии, женщина не помнит:
- Что-то слышала, но что именно, сказать сложно. Сны тоже были похожи на какую- то непонятную прострацию, которую иногда нарушали вспышки света. Единственное, что помню отчетливо, - очень хотелось пить.
Лечение было непростым. Когда наконец спустя три недели - 28 мая ее вернули в сознание, она не сразу поняла, что случилось:
- Поначалу вообще не могла понять, где я и что со мной. Было такое впечатление, что у меня нет ни рук, ни ног — совсем не могла ими пошевелить. Увидела своих врачей, и слезы навернулись. Когда мне сообщили дату, то долго соображала, где я была столько времени.
Реанимация с реабилитацией
Восстановление началось буквально сразу же после перевода на самостоятельное дыхание, еще в отделении реанимации. По словам Ольги Борисовны, врачи принесли ей антистресс-игрушки, чтобы их мять руками, делали легкий массаж, а потом смогли посадить на кровати. Уже через несколько дней женщину перевели в палату интенсивной терапии на отделении пульмонологии, еще через день убрали зонд для парентерального питания и трахеостому.
- После длительной ИВЛ я была буквально как ребенок, - рассказывает Ольга Борисовна. - Меня учили заново говорить, вернее, для начала - произносить звуки. Я же просто свистела, потом научилась говорить шепотом и дальше потихоньку разговорилась. Учили держать ложку, как малышей учат. Правда, первое время в сознании есть совсем не хотелось — пила в основном морсы и компоты, которые приносили коллеги. Мне дали пластилин, раскраски для развития мелкой моторики рук, а заодно и памяти. На пятый день меня поставили — буквально на 2 секунды, но это было настоящим прогрессом.
Так прошел еще месяц. Из больницы Ольгу Борисовну выписали в конце июня. Стационарный этап лечения продлился два месяца.
«Глаза бегут, а ноги не идут»
Самым сложным оказалось вновь начать ходить, как обычные люди.
- Была сильнейшая слабость - не могла пройти трех метров без жуткой одышки, - продолжает Ольга Маврина. - Дома моим восстановлением активно занялась семья. Меня регулярно выгуливали - сначала с помощью инвалидной коляски, взятой на прокат. Я держалась за нее и потихоньку шла. Глаза бегут, а ноги не идут. Еще дети купили беговую дорожку — я тоже начала ее потихоньку осваивать. Сейчас на улице пока хожу с палочкой – скользко, боюсь упасть.
Кроме прогулок, продолжала развивать мелкую моторику – вязала и даже писала в каллиграфических прописях, чтобы восстановить почерк. Появившиеся проблемы с памятью «лечила» запоминанием стихов. На вопросы о других последствиях, например, о выпадении волос, Ольга Борисовна удивилась:
- А что волосы? Выпадают, значит, надо пить больше витаминов. Я пила много витаминов и до сих пор пью — витамин D, «Компливит», рыбий жир.
Практически сразу после выписки из стационара к реабилитации тяжелой пациентки «подключилась» районная поликлиника.
- Мне очень повезло с докторами и медсестрами в больнице, и в поликлинике. Ко мне пришла терапевт моей 96-й поликлиники и сразу сама предложила пройти курс реабилитации. У нас отличное отделение реабилитации. В течение трех недель делали массаж спины — на легкие, физиотерапию, магнитотерапию, водили в соляную пещеру. Параллельно проводили дообследование и наблюдение. Состояние с каждым днем улучшалось. В конце года я прошла там же второй курс.
Ближе к Новому году Ольга Борисовна стала проситься на работу.
- Врачи не очень хотели выписывать, так как последнее КТ показала фиброз в легких. После болезни они восстановились всего на 60%, но это считается хорошо — полностью привести их в изначальное состояние, скорее всего, не получится. Но я уже устала сидеть дома. И так на больничном провела 8 месяцев.
В родную «двойку» она вернулась в январе – уже в качестве сотрудника, а не пациента.
Антитела зашкаливают, но защита усилилась
По словам медика, анализ на антитела она старается сдавать каждые три месяца – смотрит динамику. Титр впечатляет.
- Последний раз анализ крови на IgG сдавала в ноябре в «Хеликсе» - он показал 362 единицы. До этого в сентябре сдавала в «Инвитро» - тогда было 132. В каждой лаборатории разные показатели в зависимости от типа тест-систем, - говорит женщина.
И если кто-то после болезни сразу «забывает» про маску, то Ольга Борисовна с «зашкаливающими» антителами, наоборот, усилила защиту.
- Я все равно везде хожу в маске. Знаете, есть такая пословица: «Обжегшись на молоке, на воду дуешь»? Это про меня. Муж и дочки тоже из квартиры не выходят без двойной маски — у них был хороший пример перед глазами. Я иногда смотрю в метро на людей без масок и удивляюсь: эти люди думают, что у них 10 жизней?
Уже сейчас она уверена: антиковидную прививку сделает, как только снизится защитный титр антител.
Главное — знать, ради чего выздоравливать
- Как думаете, что вам больше всего помогло выздороветь?
- Наверное, желание жить. Думаю, выздоровление во многом зависит от самого человека, от его настроя и стимула. У меня такой стимул был. В конце лета ко мне должны были привезти 4-летнего внука и к этому сроку я должна была встать на ноги. У меня два внука и внучка, и я очень хочу еще с ними понянчиться.
© ДокторПитер