Напомним, присяжные оправдали реаниматолога Элину Сушкевич и бывшего главврача калининградского роддома Елену Белую, которые, по версии Следственного комитета, убили недоношенного младенца, чтобы не портить статистику роддома. На защиту врачей встало почти все профессиональное сообщество, в том числе глава национальной медицинской палаты Леонид Рошаль. После оправдательного вердикта присяжных Следственный комитет РФ выступил с официальным заявлением: «состоятельность версии следствия основывалась исключительно на доподлинно установленных фактах».
- Элина, вы видели, что написал Следственный комитет в качестве некого «послесловия» к оправдательному вердикту?
- Да, конечно. Но позиция наша остается прежней - в материалах дела нет доказательств моей вины. Я считаю, что все сделала верно, и помощь ребенку была оказано правильно. Я надеюсь, что продолжения у этой истории больше никакого не будет.
- Ваша «самоизоляция» началась гораздо раньше, чем у всех остальных. Как вы прожили полтора года под домашним арестом?
- Браслет фиксировал мое местонахождение, инспектор уголовной инспекции также иногда проверял на месте ли я. Эти полтора года домашнего ареста прошли по-разному, разные периоды были. Но благодаря поддержке коллег, друзей удавалось себя держать в руках. Меня поддерживали много незнакомых людей, и это было для меня совершенно неожиданно. Но по большому счету у меня не было выбора. Я жила одна, приходила мама, были разрешены посещения близких родственников. Сначала разрешали выходить на улицу только на час в день, потом на три часа. В последнее время вообще отменили всякие прогулки. Средствами связи пользоваться запрещали, интернет был отключен. Много читала, даже вязала шапочки и носочки для младенцев нашего перинатального центра.
- Когда вам стало по-настоящему страшно? Когда пришло осознание, что вам грозит реальный тюремный срок?
- Это был шок, когда меня пришли арестовывать сотрудники Следственного комитета, пришли прямо на работу — в перинатальный центр, я была после сложного ночного дежурства. Наручники, к счастью, надевать не стали. Но обыск провели, и на работе, и дома. Первое время мне казалось, что вот сейчас я расскажу следователю, как все было, он поймет и эта история закончится. Но быстро стало понятно, что мои доводы никто слушать не хочет. Читая первую экспертизу, только я понимала, что в ней написано. Ни следователь, ни адвокат, не обладая специальными медицинскими знаниями, толком не понимали, о чем вообще идет речь. В неонатологии есть свои правила. К примеру, нельзя сравнивать показатели новорожденного ребенка с параметрами взрослого человека. А это все было в экспертизах.
Была маленькая надежда, что прокуратура не подпишет обвинение. Но в течение четырех рабочих дней 28 томов уголовного дела были подписаны. Тогда уже стало понятно, что придется пройти все этапы - не только следствие, но и суд. Но я все равно была уверена, что все закончится хорошо.
-Это было ваше решение о суде присяжных?
- Да, столкнувшись с глухой позицией Следственного комитета и прокуратуры, мы с адвокатами приняли такое решение, я надеялась, что люди, никак не заинтересованные в деле, вынесут справедливое решение. Мои идеальные представления о жизни, конечно, серьезно поменялись за это время. Я верила в людей и в правоохранительные органы, считая, что каждый должен добросовестно выполнять свою работу.
- Вы плакали, когда услышали оправдательный приговор?
- Да, когда позвонила маме, уже сдержаться не могла. На процессе меня даже обвиняли в том, что я очень спокойно говорю о смерти, представляя меня какой-то жестокой бесчувственной машиной. Но моя профессия — не раскисать, а помогать.
-Что вы планируете делать дальше?
- Выйду на работу. Это было мое самое главное желание на домашнем аресте. Удивительно, что мне всегда было страшно остаться без работы, я даже еще школьницей, когда выбирала себе будущую профессию, держала в голове эту мысль. Я была уверена, что врач будет нужен всегда, и без работы не останется. Моя собственная судьба показала, что бывают ситуации, когда может быть иначе. Сразу приступить к служебным обязанностям у меня не получится, нужно пройти медосмотр, получить допуск. Но коллектив меня ждет.
- Не пугает, что был такой большой перерыв в работе?
- Страха нет. Особенность работы реаниматолога в том, что приходится очень быстро принимать решения, от которых зависит человеческая жизнь, не отвлекаясь на лишнее. Надеюсь, что у меня не возникнет никакого психологического барьера, который не позволит мне выполнять какие-то медицинские манипуляции.
- Оглядываясь назад, вы понимаете, почему это с вами произошло?
- Я думаю, что это стечение каких-то обстоятельств. Кто какие цели преследовал, я сейчас сказать не могу. Очевидно, что в правовом поле врач в нашей стране не очень защищен. Случаи гибели пациентов, к примеру, в Польше разбираются сначала экспертами на уровне министерства здравоохранения. У нас сразу вступают в дело правоохранительные органы. Я очень надеюсь, что наша история не забудется, и выводы, в том числе, правовые, будут сделаны.
© ДокторПитер