Из ленинградской интеллигенции
- Мама в 1938 году окончила ленинградскую школу с золотой медалью, общительная, советская девушка. Легко поступила в Первый Мед, - рассказывает сын Ирины Ганелиной, петербургский историк Лев Лурье.
В первую, страшную блокадную зиму Ирина Ефимовна работала медицинской сестрой в госпитале на Каменном острове; весной эвакуирована по Дороге жизни с институтом в Ташкент, в 1945-м вернулась в родной Ленинград. Ученица Георгия Федоровича Ланга. Петербургский немец, дореволюционный профессор, академик лечил вождей – Сталина, Кирова, Жданова. Написанную под руководством Ланга кандидатскую диссертацию Ганелина защитила в 1948 году. А в 1957 году защитила докторскую.
Много лет руководила лабораторией клинической и экспериментальной кардиологии НИИ физиологии им. И.П. Павлова. Понимала болезнь, патологию как часть общего механизма, который существует в организме. Как связаны, условно говоря, ишемическая болезнь сердца, инфаркт миокарда и желудок. Она была замечательный диагност: невероятная интуиция, поэтому к ней и стремились попасть на прием.
-Мама, что называется, горела на работе, лет до 70-ти регулярно выезжала ночью к тяжелым пациентам, - вспоминает Лев Лурье. – Жила в земской врачебной традиции, ее не интересовали ни служебное положение, ни почести – главное здоровье больного. Если приходил какой-то пациент и предлагал деньги, разгорался дикий скандал. Всю жизнь была благодарна узбекскому народу за гостеприимство, с которым он принял ленинградцев-блокадников и, будучи профессором, охотно брала аспирантов из Ташкента. У нее вообще было много учеников по всему Советскому Союзу. К примеру, лечащий врач Эдуарда Шеварднадзе крупнейший грузинский кардиолог Гюльнара Кипшидзе. Мама была главой семьи. За идеологию и культуру отвечал отец – Яков Соломонович Лурье, историк, работавший в Пушкинском доме, а все, что касается трат, обстановки, помощи родственникам, знакомым, униженным и оскорбленым—мама. Она властно возглавляла клан Ганелиных, состоящий из многочисленных сестер и племянников ее отца, разбросанных по всему СССР. Ирина Ефимовна ездила туда с регулярныими «инспекциями», помогала им материально. Любила театр, ходила в БДТ и филармонию, читала Ремарка по-немецки. Интеллигентная петербургская дама. Ничего сверхъестественного и элитарного. Такое же было и все ее окружение. Это были друзья отца или давние мамины коллеги — врач-кардиолог из Москвы Елизавета Черная , академик Александр Уголев (открывший мембранное пищеварение —последнее мирового уровня открытие советских физиологов) , профессор Георгий Конради (последний ученик Ивана Петровича Павлова).
Главное детище
В начале 60-х годов пациентов с инфарктом миокарда везли в общетерапевтические отделения ленинградских больниц, отдельной службы не было. Ирина Ганелина считала, что такие пациенты требуют особого лечения и предложила создать в Ленинграде специализированную реанимационную палату для «сердечников». В списке кардиологической и общетерапевтической патологии инфаркт миокарда уже тогда считался серьезной и опасной болезнью, с высоким риском смерти. Но ни в Европе, ни в СССР кардиореанимаций не было ни одной. О том, что первые кардиологические реанимации на несколько коек уже начали появляться на западе, профессор Ганелина знала благодаря личному знакомству с мировыми светилами в кардиологии. В 1960 году она познакомилась с легендарным кардиохирургом из ЮАР Кристианом Барнардом, который провел первую операцию по пересадке сердца человека. В Москве проблемой инфаркта миокарда уже занимался врач-кардиолог, будущий академик Евгений Чазов.
Но Ирина Ефимовна первая увидела необходимость в создании «сердечной» реанимации, которая в результате стала главным и любимым детищем ее жизни—она занималась всем, от организации поставок оборудования и медикаментов до разработки приемов ведения пациентов, протоколов лечения тяжелых аритмий и синдромов внезапной смерти, которые бывают у таких пациентов.
«О каких-то больших организационных сложностей Ирина Ефимовна нам не рассказывала,- вспоминают коллеги. - Но при ее боевом «генеральском» характере трудно представить, чтобы она смирилась с чьим-то отказом».
В 1964 году при терапевтическом отделении Покровской больницы (тогда — им. В. И. Ленина) была создана палата интенсивной терапии для больных с острым инфарктом миокарда. Через десять лет палата переехала в новый кардиологический корпус. После переезда терапевтическое отделение было преобразовано в кардиологическое. А в 1980 году палату интенсивной терапии выделили в самостоятельное отделение реанимации и интенсивной терапии. Такая структура работает в больнице до сих пор.
Тромболитики и письмо Матвиенко
Доцент кафедры госпитальной терапии и кардиологии им. Кушаковского Северо-Западного государственного медицинского университета им. Мечникова Татьяна Новикова познакомилась с Ириной Ганелиной в 1977 году, когда в больнице уже работали два «инфарктных» отделения на 70 коек и кардиологическая реанимация на 13 коек.
- Каждый день Ирина Ефимовна приезжала на работу в лабораторию клинической и экспериментальной кардиологии НИИ физиологии им. И.П. Павлова, которая базировалась в Покровской больнице. Как научный руководитель, консультант и идейный вдохновитель она в течение многих лет фактически курировала лечение всех тяжелых пациентов двух специализированных кардиологических отделений. Делала регулярно обходы в реанимации — там она смотрела абсолютно всех пациентов и делала для них все возможное и невозможное. Если требовалась консультация у какого-то узкого специалиста, пациента везли к нему. Если больной был нетранспортабельный, медицинское светило уже само ехало к пациенту. Эти обходы она совершала буквально до последнего дня своей жизни.
Ирина Ефимовна постоянно заботилась о наличии в больнице достаточного числа тромболитиков и если запасы иссякали, мы искали тромболитики в других стационарах города.
Дефицит тромболитиков был большой проблемой в начале 2000-х годов. Для пациентов с острым инфарктом миокарда со стойким подъемом ST, отсутствие препарата могло закончиться гибелью, так как тромболитик вводится в первые часы инфаркта.
- Инфаркт случается потому, что образуется в коронарной артерии тромб, - объясняет Татьяна Новикова. - Для того, чтобы спасти миокард, надо было как можно быстрее растворить тромб с помощью внутривенного введения тромболитика. Тромб растворялся и мы спасали миокард, останавливали течение инфаркта. Благодаря стараниям Ирины Ефимовны в больнице была создана одна из первых катетерных лабораторий по выполнению коронарографии и впоследствии ангиопластики со стентированием. Сейчас в тромболизисе нет необходимости, поскольку выполняются чрескожные коронарные вмешательства. А в ту пору без тромболитиков лечение было невозможным.
- В Петербурге по каким-то причинам этот препарат перестали закупать, и мама решила эту проблему, написав письмо Валентине Матвиенко, которая в то вкланремя была губернатором, - рассказывает Лев Лурье. - Я тогда работал на телевидении, и смог передать это письмо. Но я это сделал не столько для больных, сколько из –за ультиматума матери, заявившей мне, что публично самосожжется, если тромболитики не появятся. Когда речь заходила о пациенте, она была способна на скандал и яростно добивалась своего. Смольный решил проблему.
Здоровье пациентов важнее карьеры
Мало кто знает, что научно-исследовательский институт кардиологии (нынешний Центр им. Алмазова) создавался в 1980 году с прицелом на Ирину Ефимовну Ганелину — фактически под нее. Предполагалось, что она возглавит НИИ.
- Но так как мама была еврейка беспартийная, то центр ей все-таки не отдали, - рассказывает Лев Лурье. - Кроме того, она не подписала письмо против Сахарова. Отец и я были не на очень хорошем счету в комитете госбезопасности. Но главными факторами, я считаю, все-таки стали национальность и беспартийность. Директором в результате был назначен профессор Владимир Андреевич Алмазов, с которым у мамы сохранились очень хорошие отношения. Она говорила, что институт возглавил порядочный, профессиональный человек, и это - главное.
Профессор Ганелина возражала против разделения больниц на федеральные и городские. Огорчало ее и то, что многие врачи уехали в конце 80-х начале 90-х годов за рубеж.
- В середине 70-х годов меня выгнали из университета и были всякие разные неприятности, встал вопрос об отъезде, эмиграции, - рассказывает Лев Лурье. - И главная причина, почему мы даже не шелохнулись с места, заключалась в том, что мать считала, - если она эмигрирует, возникнут проблемы у всего кардиологического отделения, вплоть до его расформирования. Делу ее жизни грозит ликвидация.
Снежная зима 2010-го стала последней
До последнего дня Ирина Ганелина продолжала работать профессором-консультантом в Покровской больнице и профессором в Санкт-Петербургской Медицинской академии последипломного образования. Читала лекции студентам — в последние годы это стало главным делом ее жизни. По словам родных, Ирина Ефимовна даже недоумевала, почему ее не увольняют из Покровской больницы.
После смерти мужа (они были совершенными неразлучниками, говорят родные) в 1996 году, Ирина Ефимовна жила с внуком Даниэлем в квартире на Петроградке. Три раза в неделю она ездила в Покровскую больницу на обход. 15 декабря 2010 года Ирина Ефимовна вышла из дома и пошла к остановке маршрутного такси. Это была необычайно снежная зима, тротуары завалены снегом и глыбами льда, пешеходы передвигались перебежками по проезжей части. Ирина Ганелина вышла на улицу Ленина и попала под колеса снегоуборочной машины. До своего 90-летия она не дожила всего несколько месяцев.
- Мы стали плотно общаться с Ириной Ефимовной в 2009 году, когда я стала заместителем главного врача Покровской больницы по кардиологии, - рассказывает Татьяна Новикова. - В понедельник, за два дня гибели, она приехала на обход в реанимацию, и позвала меня к себе в кабинет: «Я хочу тебе что-то показать», протянула мне рукописный текст, написанный нашей пациенткой поэтессой Беллой Ахмадулиной. Я отказалась от такого подарка — «Что вы, Ирина Ефимовна, я не возьму, это же исторический документ». «Вот умру, музей сделаете, будет экспонат», - пошутила она. Мы ждали ее в среду, на очередной обход. Помню до сих пор свой шок, когда мы получили известие о ее гибели. Первая реакция была — не верю, это невозможно. Сегодня в реанимации работает несколько человек, включая заведующего Дмитрия Николаева, которые прошли школу Ирины Ганелиной, видели ее в работе. Традиции, заложенные ею, — бережное отношение к пациентам, любовь к профессии, принципы лечения — сохраняются и по сей день.
© ДокторПитер