- Источник:
- фото с clip.dn.ua
Все еще сотни петербуржцев умирают в ожидании нового органа. Отечественной медицине не хватает… нет, не денег. Не хватает доверия со стороны общества и солидарности коллег в белых халатах.
14 лет с пересаженной печенью
- Так замечательно жить! — Алла Ози смотрит в больничное окно и лучезарно улыбается.
Еще месяц назад она готовилась умереть. Простилась с мужем и дочерью. Женщине поставили диагноз: «атрофический цирроз печени», который развился на фоне гепатита С. Болезнь съедала ее. 41-летняя петербурженка лежала без сил, не чувствуя ни себя, ни жизни.
- Гепатитом меня заразили медики в младенчестве. Так всю жизнь по больницам и ходила, — говорит Алла. — А к сорока годам печень стала непригодна. Нужна была пересадка. И я встала, что называется, в очередь.
К концу второго года ожидания донорского органа медики честно сказали: Алле осталось жить месяц. Может быть, два.
Где и какие органы пересаживают в Петербурге
Сердце - Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии им. В.А. Алмазова .
Почка — НИИ скорой помощи им. И.И. Джанелидзе, Государственный медицинский университет им. академика И.П.Павлова .
Печень — Центр радиологии и хирургических технологий.
- Я была в таком состоянии, что это была уже не жизнь… Но вдруг появился орган, который мне подходил по всем медицинским показаниям, — вспоминает Алла.
Пересадку печени сделали в уникальном питерском Центре радиологии и хирургических технологий. Это единственное учреждение на всем Северо-Западе, которое занимается трансплантацией печени.
- Мне здесь спасли жизнь, я так благодарна врачам! Все на высшем уровне — и профессионализм, и человеческое отношение персонала… Я сама медсестра — мне есть с чем сравнивать. После операции плакать хотелось от счастья! — улыбается Алла. — Прошел только месяц, а я уже хочу выйти на работу. Не верится, что теперь у меня есть силы жить…
В отделении Центра — еще пятеро пациентов. Недавно они переживали страшные мучения. Но теперь, после пересадки новой печени, верят, что впереди — целая жизнь. Живым примером этого является Дина Ягур. Дина Николаевна — исключительный человек: ей первой в Петербурге и вообще на всем Северо-Западе пересадили печень.
С момента той исторической операции прошло уже 14 лет. 60-летняя Дина Ягур по-прежнему живет в Петербурге, она воспитывает внука и говорит, что очень счастлива.
- До 14 июня 1998 года, когда прошла операция, я не жила, а существовала, — признается Дина Николаевна. — Мне было 45 лет. И каждый день жизни меня мучили адские боли, ведь у меня были врожденные кисты. Я кое-как работала оператором в котельной, заглушая боль таблетками. Постоянные диеты, обследования, больницы… Здоровым людям этого не понять. А ведь тогда даже УЗИ не было. В 98-м мне прямо сказали: «Дина, вам жить — максимум месяц». От моей печени оставалось только 10 процентов…
Поэтому, когда петербурженке предложили в то время диковинную для страны операцию — пересадку печени, она не колебалась.
- Перед операцией врачи спросили, не боюсь ли? Все-таки это риск. «Это мой последний шанс», — ответила я. — вспоминает Дина Николаевна. — Проснулась на третий день после операции. И неожиданно для всех стала быстро поправляться. Было лето, расцветала природа, и я плакала. От того, что живу… Даже такие мелочи, как лук и редиска, радуют меня. Ведь теперь я могу себе их позволить.
Дину Ягур спас профессиональный азарт питерских медиков. Ведь опыта трансплантации печени в то время в городе попросту не было. Это направление стал развивать новый директор Центра радиологии и хирургических технологий, знаменитый хирург, почетный гражданин Петербурга Анатолий Михайлович Гранов. При помощи знакомых коллег из Королевского университета Швеции он стал отправлять питерских врачей за рубеж на обучение. На первых операциях в Петербурге иностранцы стояли за спинами наших хирургов, поддерживая и наблюдая их за работой. Сегодня питерские трасплантологи не уступают в профессионализме европейским.
Деньги есть, органов — нет
Каждая операция по пересадке органа финансируется федеральным бюджетом. Как только человеку ставится страшный диагноз, его включают в так называемый лист ожидания. Больной «в очереди» ждет «своего» органа. Ведь донорский материал должен подойти пациенту по медицинским показателям — учитывается много нюансов: от группы крови до веса печени. Поэтому в ожидании могут пройти три дня, а могут и годы. Все это время пациент должен проживать на таком расстоянии, чтобы успеть по одному звонку из Центра добраться до операционной за 2-3 часа.
У 39-летнего петербуржца Александра Дроздова надежды почти не было. Но ему несказанно повезло — донорский орган, который ему подошел, появился спустя три дня после того, как его записали в «лист ожидания».
У пациентов не болит голова о том, где взять деньги на операцию. Государство выделяет примерно 800 тысяч рублей на одну трансплантацию печени. Центр радиологии и хирургических технологий располагает квотой на 20 человек. Но условия гибкие: если нужно прооперировать больше людей — деньги будут.
- Пока самым «плодотворным» был год, когда сделали 21 операцию, — говорит Федор Жеребцов, главный трансплантолог Петербурга. — За прошлый 2011-й, увы, было только 15 прооперированных. Это вовсе не означает, что количество больных уменьшилось. В настоящее время в листе ожидания — около 60 человек разной степени тяжести. И это только те больные, которые дошли до врача.
Рядом со счастливым списком тех, кого питерские медики спасли, примерно такой же длинный перечень тех, кого спасти не успели. Эти люди умерли, так и не дождавшись «своего» органа. Получается, в Петербурге есть высококлассные специалисты, есть деньги на операции, но больные все равно умирают, не пройдя трансплантацию. Проблема — в острой нехватке донорских органов.
«Верните почки или деньги»
В Петербурге несколько лет назад произошел случай, который ярко иллюстрирует ситуацию с донорством в стране. У одной петербурженки умер любимый муж. Его почки пересадили двум людям — две жизни были спасены. Но узнав об этом, женщина устроила скандал. Писала гневные письма президенту. И просила… вернуть почки. Или — деньги.
Между тем по закону, если человек умер и не оставил при жизни никаких распоряжений — хочет ли он стать донором или нет, и если близкие родственники не возразили, значит его органы по умолчанию может взять донорская служба.
- По догматам православной церкви Богу нужна только наша душа, а целостность тела — необязательна. Но православная церковь при формальной поддержке пока внятно не высказалась по поводу посмертного донорства, — говорит Федор Жеребцов. — Нам еще далеко до Америки, где человек, которому пересадили орган умершего, становится чуть ли не членом его семьи.
Но есть и другая проблема — настороженно к донорству относятся не только обыватели, но… и сами врачи.
Партизанские методы
Донором может стать только пациент, у которого уже умер мозг, но другие органы еще живы. Однако врачам клиник спокойнее, если такой пациент «просто умрет». Им невыгодно работать сверхурочно, поддерживая жизнеспособность органов этого потенциального донора! Несмотря на то, что в это же время в ожидании сердца, печени или почек умирают «чужие» пациенты…
- После того как врач ставит диагноз «смерть головного мозга», он должен позвонить в донорскую службу. Та приезжает и принимает решение о пригодности органа для пересадки. Но вот поставить такой диагноз или нет, позвонить в службу или нет — зависит от настроения конкретного врача. А медики не хотят лишней работы и возможных скандалов с родственниками умершего. К тому же этот «лишний» труд никак не финансируется государством — затраты на донорство в квоту по трансплантации не входят. Получается чуть ли не партизанщина, — объясняет Дмитрий Гранов, главный научный сотрудник Центра радиологии и хирургии. — Врачи решают лишний раз не заморачиваться. Несостоявшийся донор отправляется в морг. Хотя мог бы спасти не одну жизнь!
Медики уверены: если государство пропишет затраты на донорство документально и регламентирует процедуру, то врачи перестанут бояться. Надо прививать понимание донорства будущему поколению людей в белых халатах и всему обществу, которое не должно быть глухим к чужому горю.
Источник: Эвелина Барсегян,