- Источник:
- фото с sekret-zdoroviya.ru.com
Об особенностях борьбы с ревматическими заболеваниями РИА-АМИ беседует с главным внештатным специалистом-ревматологом Минздрава России, академиком РАМН, директором НИИ ревматологии Евгением Насоновым.
– Евгений Львович, почему ревматоидный артрит так распространен в России?
– К величайшему сожалению, причин большого числа таких больных очень много. Среди них: инфекции, курение, избыточная масса тела, факторы внешней среды, определенная предрасположенность — все это является пусковым механизмом развития болезни. Ревматоидный артрит – коварное заболевание, чем-то напоминающее онкологическое.
Оно имеет латентную фазу, когда проявляются признаки поражения суставов, человек чувствует недомогания, скованность, но все это спонтанно проходит. Такое состояние может длиться месяцами и даже годами. В этот период человек обманывает себя тем, что все пройдет само собой. Это приводит к тому, что пациенты обращаются к врачу слишком поздно.
– Может быть, проблема и в том, что, с одной стороны, к ревматологу очень непросто записаться, а с другой — не каждый терапевт способен распознать ревматическое заболевание и отправить пациента к нужному специалисту?
– Для успешного лечения чрезвычайно важна проблема ранней диагностики. Надо, чтобы уже со студенческой скамьи врач с легкостью мог диагностировать четыре-шесть очевидных признаков ревматических заболеваний, таких как скованность, боль в суставах.
(Где найти детского ревматолога в Петербурге, узнайте здесь)
Мне не хотелось бы ругать наших врачей, я восхищаюсь ими, они порой делают героические дела. Но бывает и так, что больной ходит пять-шесть лет, прежде чем ему поставят диагноз, даже при заболеваниях, диагностика которых очень проста, например, при подагре — остром артрите с поражением пальца стопы.
– Значит, у врачей первичного звена недостаточно квалификации?
– Мы, к сожалению, ослабили качество подготовки медицинских кадров. Раньше врачей готовили более фундаментально. Но сейчас на вооружении есть и новые методы коммуникации, телемедицина, и этот пробел можно восполнить.
Неравномерно распределены ревматологи по регионам – где-то ревматологов достаточно, где-то их не хватает. Я как главный ревматолог считаю, что нам надо вдвое увеличить количество ревматологов. Но я не могу влиять на эти процессы, у меня нет таких возможностей. На прошедшем недавно VI съезде ревматологов России мои коллеги были озабочены именно этим: довести до руководства отрасли информацию о ситуации в ревматологии, достаточно напряженной в некоторых регионах России.
– В чем эта напряженность выражается?
– В одном из своих выступлений я говорил, что бесплатное дорогостоящее лечение доступно, лишь когда человек получает инвалидность. Если бы это не было трагедией, то можно было бы воспринимать как некий курьез: человек выздоравливает, после чего его лишают возможности поддерживать здоровье. У большинства больных отмена терапии приводит к обострению. Да, пациент может быть здоров, но болезнь не ушла. Чтобы поддерживать его здоровье, требуется продолжение лечения, наблюдения. Пока эта проблема существует.
– В таких условиях окончательно вылечить таких пациентов возможности нет?
– Последние программы — и наши, и мировые — как раз основаны на попытке добиться ремиссии и ремиссии без лекарств. Я надеюсь, что в течение трех-четырех ближайших лет мы сможем резко снизить нагрузку на общество с точки зрения затрат на оказание помощи этим больным. Подчеркиваю: пока это только направление научных исследований, мы должны пройти еще очень большой путь.
– А как можно предотвратить развитие ревматических заболеваний?
– Как ни банально, спасение в здоровом образе жизни. Например, избыточная масса тела, ожирение, которое сейчас является большой проблемой и западных стран, и России, — неизбежно приводит к риску развития артрита. Четко показано, что количество артрозов выше в тех странах, где распространены ожирение, метаболический синдром. Курение — это фактор риска не только сердечно-сосудистых заболеваний, но и ревматоидного артрита.
(Как бросить курить в Петербурге, узнайте здесь)
Еще один фактор — несбалансированное питание. Следует насыщать рацион продуктами, обладающими противовоспалительной активностью. Могу, кстати, порекомендовать придерживаться средиземноморской диеты, которая предполагает большое количество фруктов, оливковое масло. Все это имеет значение.
Но полностью убрать риск развития заболевания, если есть к нему предрасположенность — нереально.
– Тогда на чем же основаны ваши надежды?
– Проблема ревматических заболеваний — это проблема иммунологии. Сейчас в этом направлении — беспрецедентный подъем, им занимаются крупнейшие ученые. Мозговой штурм идет во всех странах мира. На ревматологию сейчас работают крупнейшие мировые центры, даже если они не занимаются непосредственно ревматическими заболеваниями. Генетические исследования, создание новых лекарственных препаратов — все это должно дать свои плоды.
– Сегодня много спорят о хондропротекторах. Ваше отношение к ним?
– Проблема остеоартроза не менее сложна, чем ревматоидный артрит. Создать эффективный препарат, который предохраняет хрящ, пока не удалось. Но дело не только в отсутствии препарата. Допустим, перспективный препарат появился. Но при этом у пациента еще и 30–40 кг лишнего веса, да еще неправильная постановка коленного сустава…
К тому же остеоартроз — это сложное заболевание всего сустава, не только хряща. Потому очень сложно получить доказательные данные, что этот препарат действительно помогает. Наша позиция: если есть препарат, чья эффективность недостаточно доказана, но он помогает конкретному пациенту, уменьшает боль, улучшает качество жизни, при этом не вызывают побочных эффектов и не оказывают очень большую финансовую нагрузку на пациента — этого уже достаточно, чтобы врач мог порекомендовать.
Есть такая замечательная фраза: отсутствие совершенного лечения не должно приводить к отсутствию вообще лечения. Да, у нас нет по-настоящему эффективных препаратов, но это не значит, что мы не должны вообще лечить.
– Какие еще инновации внедряются уже сегодня?
– Мы лучше стали понимать механизмы развития болезни. Сейчас мы получили возможность применять то, что в онкологии называется таргетной терапией — мишеневая тактика, которая позволяет воздействовать на определенные механизмы развития болезни.
Но важнее тактики все же стратегия. А она сводится к ранней диагностике и активному использованию более дешевых препаратов. А вот когда они не помогают — тогда оправданно назначение более дорогостоящих, генноинженерных биологических препаратов.
Источник: Елена Бабичева,