- Источник:
- Слева направо: начмед Игорь Есютин, терапевт Александр Бурнос, главврач Татьяна Суровцева
- Татьяна Викторовна, многие люди до сих пор не осознают масштаб эпидемии и серьезность заболевания, считая, что это все абстракция, химера, всемирный заговор… Что вы им скажете?
- Это все действительно очень серьезно. К нам поступают пациенты с тяжелейшими двусторонними пневмониями. Сейчас в стационаре 100 человек с подтвержденным коронавирусом и 225 — с пневмониями. Причем, это все средние и тяжелые формы заболевания. Самый эффективный метод диагностики — компьютерная томография. Вирус не щадит никого — это не только пожилые пациенты, погибают и молодые люди. Отмечу, у этих пациентов не было сопутствующих заболеваний. Часто сталкиваемся с волнообразным течением болезни, когда пациенту становится лучше, а через два дня состояние резко ухудшается. Пока мы копим информацию, пытаясь осознать, понять, как действует этот вирус, так как у каждого человека болезнь протекает совершенно индивидуально. В Петербурге потеплело, солнечно, горожане снова гуляют по улицам, всем кажется, что это их не коснется. И дай бог, чтобы никого не коснулась эта болезнь! Но нам очевидно, что Петербург еще не прошел плато эпидемии, все еще впереди.
- Эпидемия уже показала, что некоторые петербургские больницы оказались не готовы ни к потоку пациентов с пневмониями, ни к защите собственных сотрудников от инфекции. Насколько вы были готовы?
- Я читала многой публикаций и свидетельств врачей о том, как протекает эпидемия в Европе и Америке — мне было совершенно понятно, что нас ждет похожий сценарий. Поэтому было решено подготовиться ко всему заранее. Десять дней подряд в больнице все медицинские сотрудники вслед за эпидемиологом проходили по «чистым» и «грязным» зонам, организовали видеонаблюдение, у меня в кабинете были поставлены мониторы, по которым я следила буквально за каждым жестом сотрудников, вплоть до того, кто без защиты рукой дотрагивался до лица.
- Практические военные тренировки?
- Да, как солдаты, тренировались. Каждый заучивал свой алгоритм работы, схему передвижения по больнице, правильно надевать и снимать средства индивидуальной защиты. Два отделения отнеслись легкомысленно к нашим, скажем так, занятиям и в результате в них впоследствии оказалось больше всех зараженных врачей. Теперь-то все знают и понимают. Наша больница соматическая, и никогда не была инфекционной, но, слава богу, мы смогли быстро организоваться и мобилизоваться еще и благодаря нашему молодому врачу-эпидемиологу, которая разрабатывала все планы чистых и грязных зон в больнице. Взяли поэтажные планы, прикинули, где будут шлюзы. В шлюзах, кстати, поставили стиральные машинки и душевые кабины. Процесс такой. Сотрудник выходит из «грязной» зоны в первый шлюз, где его с ног до головы обрабатывает аналитом инструктор, затем человек сбрасывает с себя всю защитную одежду вплоть до бахил, и кладет ее в специальные баки, затем заходит во второй шлюз — здесь уже полностью раздевается, свое нательное белье бросает в стиральную машину, принимает душ, переодевается и уже потом выходит в «чистую» зону. Конечно, в подобных условиях работать непросто. Страх есть, но он уже понемногу уходит. Мы начинаем привыкать к этой ситуации.
- Каких ошибок удалось избежать?
- Перед тем, как к нам привезли первых пациентов с пневмониями и COVID-19, я обзвонила своих коллег из других больниц, уже перепрофилированных под «ковид», и спросила, на что мне, как главврачу, стоит в первую очередь обратить внимание, чтобы не сделать ошибок. «Обязательно усильте отделение приемного покоя», - посоветовал Владимир Волчков, главврач больницы № 2. Мы так и сделали. В приемном покое сейчас у нас работает пять врачей и пять медсестер — одна забирает мазки, другая отводит на рентген, третья провожает в палату, четвертая берет кровь… Поэтому у нас не получилось так, как в некоторых городских больницах, куда по 6-9 часов стояли в очереди кареты скорой помощи. За трое суток к нам поступило 362 пациента. И все благодаря четкой работе приемного покоя. Я смотрю на своих сотрудников и про себя восхищаюсь ими: «Вот с ними я бы пошла в разведку!».
- Почему такое простое и понятное решение не пришло в голову всем руководителям клиник?
- Я думаю, они просто растерялись. Не ожидали такого наплыва тяжелых больных. Мне ведь тоже до определенного момента казалось, что все это не с нами происходит. Я буквально потеряла сон, постоянно думая, как правильно поступить, как все организовать грамотно. Вот и нашу поликлинику № 42 (она входит в состав больницы № 20) мы сами предложили городу отдать пациентам с ковидом —это решение пришло еще в самом начале пандемии, когда еще только-только все начиналось. Но тогда меня никто не послушал. Я очень хотела уберечь стационар от перепрофилирования, оставить его соматическим, не превращать в инфекционную больницу. Но, к сожалению, не вышло. Я понимала, что поликлиника очень современная, в ней огромные, широкие коридоры, кабинеты, которые легко переделать в палаты, находятся далеко друг от друга. Ведь почему так мало сотрудников Боткинской больницы были заражены коронавирусом? Потому что у них там шлюзы и боксы, и больные не выходят из боксов, все контакты сведены к минимуму. Такая же боксированная система создана сейчас в поликлинике № 42 - в каждой палате построен душ и туалет, к каждой кровати проведен кислород, установлено видеонаблюдение, реанимация оснащена самым современным медицинским оборудованием, подключен даже аппарат ЭКМО — экстракорпоральной мембранной оксигенации. Поликлиника рассчитана на 250 коек — сюда будут привозить пациентов со средней и тяжелой формой ковида. Мы сможем оказать больным людям адекватную медпомощь. К 16 маю она уже будет работать.
- Медики выбывают из строя — кто-то сам оказывается на больничной койке, кто-то дома на карантине. Как вы справляетесь с нехваткой сотрудников?
- Все кадровые вопросы решаем в процессе —мы все стали взаимозаменяемыми, независимо от регалий, званий, должностей. У нас чудесный коллектив. У нас работает много молодых врачей, которыми я горжусь. Терапевт Виктор Золотов отдает всего себя работе, гинеколог Марина Степаненко - невероятная, врач приемного покоя Геннадий Патрушев - «дядя Гена», который жалеет каждого пациента, а себя не жалеет. Сейчас мы в активном поиске реанимационных бригад. В нашей больнице в самом начале эпидемии заразились заведующая реанимацией, старший ординатор и две медсестры. Потом заболели еще несколько медиков. Помните, Ашота Азнауряна, лор-врача, который находился на карантине две недели вместе со своим отделением? «Доктор Питер» о нем писал. Он тоже заболел коронавирусом, но стойко это перенес, и уже вышел на работу. И трудится так, что я прошу: «Отдохните!». Коронавирус очень контагиозный, проникающий. Мы даже открыли в больнице небольшое отделение только для врачей, заразившихся коронавирусом. Более того, мы принимаем медицинских сотрудников с COVID-19 из других городских стационаров.
- Известный реаниматолог Сергей Царенко назвал крысами врачей, которые не захотели работать с коронавирусными больными и ушли. А как вы относитесь к тем медикам, которые увольняются во время пандемии?
- Я никого не могу судить, это их право. В нашей больнице тоже уволилось несколько врачей, сказав, что у них маленькие дети или пожилые родители. Это их выбор, и осуждать их ни в коем случае нельзя. У нас есть доктора с сахарным диабетом, доктора, перенесшие инсульт, инфаркт, есть пожилые медики — я их всех сама отправила домой. Меня возмущает другое. Недавно один из докторов написал в социальных сетях о том, что, мол, нельзя в поликлинике делать больницу, а главврач только отмывает деньги. Но ведь этот человек работает в поликлинике, почему он не пришел ко мне и не сказал все это мне в лицо? Вот это подло.
- Стационар полностью заполнен пациентами?
-Да, мы работаем с перегрузом в 40 коек (больница рассчитана на 316 пациентов). Но люди в коридоре не лежат. У нас были резервы, плюс уплотнили палаты. Изначально планировалось, что пациенты будут лежать в двухместных палатах, надеюсь, когда откроется поликлиника, мы немного разгрузим стационар.
- График поменялся?
- Нагрузки сумасшедшие. Нам очень тяжело. Мы ведь еще и много оперируем — аппендициты, желудочные кровотечения, ампутация конечностей при сахарном диабете. И это все пациенты с COVID-19. Сотрудники фактически живут в больнице — на пятом этаже для них оборудованы палаты, своеобразные комнаты отдыха. Рестораторы привозят на горячие обеды, но они никогда не просили, чтобы я их где-то называла.
- Больница испытывает дефицит со средствами индивидуальной защиты ?
- СИЗы есть. Опять же — мы подготовились заранее. Сначала я выпросила у спонсоров несколько ящиков. Потом нам выделили средства из городского бюджета, еще закупили. Сейчас у нас есть и средства защиты, и десять тысяч костюмов, и маски-респираторы.
- Как вы будете решать вопрос с денежными компенсациями медикам, заразившимися коронавирусом? Как вообще можно установить «наличие вины медика, да еще и в процентах, как это предлагает Смольный?
- 9 мая мне позвонил Александр Ржаненков, председатель комитета по социальной политике, поздравил с праздником и, в частности, пообещал мне, что никаких проблем с выплатами пострадавшим медикам не будет и никому в денежной компенсации отказано не будет. Я никогда не буду высчитывать никакие «проценты вины» - все мои врачи и медсестры у меня перед глазами, я знаю без всяких комиссий, почему они заразились.
© ДокторПитер