Андрей Каприн: дефицит онкологов в первичном звене – более 50%

- Андрей Дмитриевич, в ходе «Прямой линии» президент Владимир Путин сообщил о том, что выявляемость злокачественных новообразований в России на ранних стадиях составляет всего 30%. Тут же министр здравоохранения Вероника Скворцова сказала, что этот показатель составляет 56%. Откуда такая разница в цифрах?

- Президент говорил о выявлении заболевания на 1-й стадии, а министр имела в виду 1-ю, 2-ю и локализованную 3-ю стадии заболевания. Это нормально. Но проблема в том, что и вторая стадия может быть с таким морфологическим паспортом опухоли, что течение болезни становится фатальным. Мы сейчас больше ориентируемся не столько на стадию, сколько на характеристики опухоли — ее гетерогенность, пул опухолевых клеток, которые ее формируют. Часто степень злокачественности определяется не размерами опухоли — она может быть небольшая, но злая, как говорят в народе, врачи называют ее низкодифференцированной. То есть течение болезни и с маленькой опухолью бывает молниеносным. Но совершенно прав президент — на популяционном уровне важно выявлять рак как можно раньше - небольшая, даже низкодифференцированная опухоль легче поддается лечению.

- Предыдущая Федеральная онкологическая программа действовала в 64 регионах с 2009 по 2014 год. На протяжении пяти лет на нее было потрачено 47,6 миллиарда рублей. В отчетах сказано, что на эти деньги было построено более 100 специализированных больниц, закуплено более 400 единиц оборудования. Зачем нам триллион рублей, если сотню больниц мы можем построить и оборудовать на сумму гораздо меньшую?

- Если говорить о современном высокоэффективном оборудовании, которое у нас, кстати, не производится, то его надо менять через 7 — 10 лет, потому что иностранные коллеги перестают выпускать к ней запчасти - она признается устаревшей. Поэтому в ближайшие годы, нам нужно сделать такой трюк: закупить необходимое недостающее оборудование, заменить устаревшее, поставить его на сервисное обслуживание. Скажем, в один региональный диспансер требуется не менее двух лучевых ускорителей. Это миллиард рублей только на закупку. Но чтобы установить их, тоже нужны немалые деньги. Чтобы лечить людей нужны постоянные затраты на медикаменты и расходные материалы. И это только одна позиция, без которой современная онкология невозможна. А в каждый диспансер нужны еще несколько гамма-установок, установки для брахитерапии, ПЭТ-КТ, протонный ускоритель, стоимость которого около 700 млн долларов. Сейчас он есть только в Петербурге, Димитровграде и Обнинске, а надо, чтобы их в стране было 25-30-40. Мы вместе с Минздравом уже разработали стандарт оснащения для онкологических диспансеров (окружного, регионального, федерального). Это огромные деньги, даже если считать только «железо».

- Почему мы говорим только о диспансерах?

- Назовите онкологическую клинику, как угодно, важно, чтобы в ней работали квалифицированные специалисты. Просто так сложилось исторически, что головными учреждениями в онкологической службе страны всегда были диспансеры. Кстати, служба  была создана 30 апреля 1945 года. Тогда понимали, что вернутся бойцы с фронта, освободятся  оккупированные территории, людям нужна будет специализированная помощь. Защитились от одного врага, а впереди — другой. Подумайте, 9 млн человек в мире ежегодно умирают от рака — 27 тысяч человек в день.

- Достаточно ли триллиона рублей для финансирования службы, чтобы достичь обозначенной цели: снижения смертности до 184 случаев на 100 тысяч населения?

- Я плохой экономист. Но уверен, что при хорошем расчете и хорошем контроле (а у нас теперь вице-премьер — экономист) средства будут расходоваться правильно и эффективно.

- Эту задачу выполнит Национальная стратегия?

- Конечно, она и сверстана по тем основным принципам, что озвучил президент в послании Федеральному собранию: привлечение к решению этой задачи науки, отечественной фарминдустрии, модернизация онкоцентров, выстраивание современной комплексной системы от ранней диагностики до своевременного эффективного лечения.

- Но денег-то пока нет. Как мы будем организовывать, например доступность, сейчас?

- И с деньгами это не получится: у нас дефицит кадров в первичном звене около 3 тысяч человек, укомплектованность - 43,3 %, в диспансерах - 90%, в федеральных клиниках — почти 97%. Все хотят работать в клинике, почему? Потому что на местах не заинтересовывают, не привлекают. Хотите, чтобы хорошо работали поликлиники на вашей территории? Создайте условия для специалистов, например, обеспечьте жильем или скидками на квартиру. И приедут, и будут учиться.

Конечно, столько онкологов, сколько нам нужно сегодня не возьмется из ниоткуда. Но выход из этой ситуации есть. Это создание междисциплинарных программ, передача некоторых врачебных функций медсестрам с четко сформированными  инструкциями в работе. Например, пациентка в определенном возрасте должна выполнить маммографию и цитологическое исследование на рак шейки матки. Не нужен врач, чтобы понять, что женщине в этом возрасте следует дать направление на эти исследования. Соответствующая программа, адаптированная для медсестры, подскажет, что нужно выдать направление, а если она этого не сделает, история болезни дальше просто не «листается». То есть на сегодняшнем этапе мы должны вложить деньги в соответствующие программы для медсестер и фельдшеров.

- Вы уже знаете, какой будет национальная стратегия.

- Секрет. Кто же о ней расскажет, когда она еще не утверждена? Если бы вы у Сергея Шойгу спросили про стратегию, которая еще не утверждена главнокомандующим, чтобы он вам ответил? Скажу точно — она будет хороша и ней будет все, чего ждет президент. Благодаря министру здравоохранения Веронике Скворцовой над созданием программы работают ведущие эксперты отрасли. Она обеспечила комплексный и межотраслевой подход к подготовке проекта программы, вовлекая в работу как ведущих экспертов из регионов, так и академическую науку. Мы рассчитываем, что уже в сентябре этого года работа над программой будет завершена.

- И все-таки, что в стратегии вы считаете самым важным?

- Первичное звено и доступность, кадровый потенциал. Профилактическая медицина. Образование врачей и подготовка квалифицированных кадров.

- А разве онкологи должны заниматься профилактикой? Их задача — лечить уже выявленные заболевания.

- Мы должны выполнить задачи, которые перед нами поставлены. А один онколог не может этого сделать, поэтому будут создаваться междисциплинарные бригады - терапевты, специалисты по профилактической медицине, онкологи. Без специалиста, который разбирается в патогенезе заболевания, создание программы профилактики невозможно. Кто скажет терапевту: при таких-то показателях у этого человека высок риск развития онкологического заболевания? Это все равно, что отдать ядерную медицину на откуп физикам. Но они не сумеют достичь успеха без помощи врача, только он покажет мишень, ради которой разрабатывается та или иная технология.

- Результатом предыдущей программы было снижение смертности всего на 1%. Удастся ли  с новой программой достичь большего?

- Удастся. Тогда нам удалось удержать смертность при том, что выросла заболеваемость (диагностика улучшилась — больше выявляется болезней), росло влияние экологических факторов на развитие болезней, плюс старение населения. Если еще недавно рак выявляли у 450 тысяч человек в год, то теперь — 600 тысяч. И одногодичная летальность уменьшилась почти на 30% с 2006 года.

Справка

С 5 по 8 июля IV проходит Петербургский международный онкологический форум «Белые ночи 2018». Среди более 4 тысяч участников - как клиницисты-практики, так и ученые, занимающиеся фундаментальными и прикладными исследованиями в области биологии, молекулярной генетики, онкоиммунологии, патогенеза рака. Они обсуждают диагностику и лечения онкологических заболеваний разных локализаций, различные аспекты реабилитации и паллиативной помощи, телемедицины и автоматизации.

Рекомендации, выработанные участниками мероприятия, станут частью национальной программы по борьбе с онкологическими заболеваниями, которая должна быть окончательно сформирована осенью этого года.

© ДокторПитер