- Источник:
- Павел Каравашкин, «Фонтанка.ру»
Смольный в ручном режиме корректирует собственные решения, которые из добрых побуждений рубанули по самой уязвимой перед коронавирусом группе. С вопросом о многочасовых очередях к врачам-онкологам разобрались накануне. С 9 апреля удваиваются маршруты до онкоцентра в Песочном. Виден даже просвет в ежедневных поездках за таблеткой. Хотя в этом случае COVID-19 скорее помог, чем навредил. Осталось вернуть льготный проезд. Обратная сторона заключается в том, что послабления усиливают угрозу карантина в онкоцентре.
Вопрос дистанции в 1,5 метра здесь не праздный. По словам директора онкоцентра Владимира Моисеенко, у ослабленных химиотерапией риск контактным способом подхватить коронавирус составляет 70%, у здорового этот показатель — 5%. Инстинкт самосохранения и отмена городского транспорта увеличили заработки частников. «Бомбилы» караулят на остановках, цена измеряется шкалой совести: одни предлагают доехать за 50 рублей с человека, другие выставляют двойной тариф. Отмена льготного проезда решает проблему выбора: уж лучше за те же 50 вчетвером на автомобиле, чем полчаса ждать автобус, в котором не факт, что сядешь.
Задерганному главе комитета по соцполитике «Фонтанка» вечером 8 апреля. «Это правильный вопрос, — тихо ответил Александр Ржаненков. — Я беру тайм-аут. Скорее всего, завтра инициативным порядком будем выходить на комитет по транспорту, чтобы вернуть проездные и этой категории льготников».
Ежедневно ездить в Песочный нужно как минимум тем, кто проходит облучение в дневном стационаре, и тем, кому дают ежедневные таблетки, которые можно было бы принимать дома. Такая схема — изощрение не коронавируса, а реформы. Подробно ее описывал «Доктор Питер». Если коротко, то систему здравоохранения усовершенствовали настолько, что пациенту стало невозможно выдать, например, месячный запас, как раньше. COVID-19 показал, что и от него бывает польза: со второй декады апреля онкоцентр будет выписывать электронные рецепты, а лекарство выдадут в аптеке.
Но все перечисленное было сугубо внутренним делом до тех пор, пока не появились фотографии длиннющих очередей в Песочный. Первое свидетельство того, к чему привела борьба с коронавирусом, читатель «Фонтанки» прислал вечером 24 марта. Утром администрация онкоцентра объяснилась: приказом комздрава от 11 марта допуск третьим лицам запрещен, а пациенты могут зайти только группой не больше 10 человек единовременно.
«Обращаем Ваше внимание, что лица с признаками ОРВИ, температурой тела выше 37 °С, а также лица, в течение последних 14 дней прибывшие из зарубежных стран и/или контактировавшие с заболевшими коронавирусной инфекцией, на территорию не допускаются», — сообщил на своем сайте онкоцентр.
Через неделю стало ясно, что онкологов услышали не все. Как рассказал «Фонтанке» директор центра Владимир Моисеенко, 3 апреля на урологическом отделении случился переполох: пациента прооперировали и только потом узнали, что у его жены подтвердился диагноз COVID-19. У пациента экстренно взяли анализ, урологию закрыли на карантин. «Нам пришлось изолировать не только пациентов и врачей отделения, но реаниматологов и анестезиологов, кто контактировал с ним. У нас медсестра — мать четверых детей — не могла попасть домой, — объяснил последствия скрытности Моисеенко. — Четыре дня мы жили в напряжении, пока не пришли результаты теста. Слава богу, он оказался отрицательным. Иначе нас бы закрыли, как Введенскую больницу».
Случай с урологией привел к репрессиям. 6 апреля во дворе онкоцентра установили армейскую палатку, всех пациентов поставили в единую очередь и по двое инспектировали на предмет температуры и уровня кислорода в крови, на отделение нельзя было пройти без заполненной анкеты, подтверждающей отсутствие контактов с коронавирусными.
Размещенный в соцсетях видеоролик с очередью возмутил всех, кто когда-либо сталкивался с онкологией. Эта история уже была не на 40 минут, как 24 марта. Люди с убитым химией иммунитетом часами стояли на улице, чтобы попасть к врачу. Публикации в СМИ, скандал, объяснения Моисеенко по телевидению сотворили привычное чудо — 7 апреля пациентов опять развели по отделениям, температуру и кровь проверять стали в помещениях.
«У нас многие не попали, — рассказала «Фонтанке» участница событий 6 апреля. — А у меня температура 38 с копейками. Я говорю: «Соображалку-то врубайте, я на облучении». «А, ну тогда идите». Кошмар какой-то».
«А какая тут связь: температура и облучение?» — интересуется Лариса Николаевна.
«Большая! — слегка раздражается Ирина Петровна. — У меня горло и рот, все в воспалительном процессе. Когда облучение, у человека и температура другая. Ну это радиация, ребята. У нас вход отдельно, все отдельно. А тут сделали вместе. Там что творилось — это надо было видеть. Даже милиция приезжала. Потому что народ был возмущен».
С Ларисой Николаевной и Ириной Петровной мы познакомились на обратном пути из онкоцентра. Убедились, что 8 апреля онкологических очередей нет, и не устояли перед соблазном за сто рублей всем вместе доехать до метро на частнике. Для Ирины Петровны тоже наступил тайм-аут: после курса лучевой терапии врачи дали передышку в месяц. «А я сказала им, что приду, только когда совсем худо станет, — говорит она. — Я за эти пять лет так вымоталась: три операции, четвертую хотели делать... Уеду на дачу, на Псковщину! Еще если выпустят, конечно». (На фоне борьбы с эпидемией коронавируса все чаще звучат мысли о закрытии границ между регионами. — Прим. ред.)
Ирина Петровна откаталась 35 дней подряд. Живет в Невском районе, поэтому сначала автобус до метро, потом, собственно, метро, затем снова автобус. Без льгот получается по 310 рублей в оба конца. Ларисе Николаевне аналогичными маневрами предстоит добираться в Песочный еще 25 дней. 2,5 часа туда, отсидели в очереди, получили лечение, 2,5 часа обратно. Это не жалоба и не желание вызвать сочувствие. Это попытка в двух словах объяснить, из чего теперь состоит их жизнь.
«У пациентов с раком есть преимущество перед здоровыми во время эпидемии коронавируса», — сообщалось на сайте медучреждения. Оно заключается в умении справляться с эмоциями в условиях неопределенности. Потому что, во-первых, есть «навык преодоления тревоги с беспокойством в связи с заболеванием», а во-вторых, привычка «активного действия в ситуации угрозы, ответственного отношения к своему здоровью».
Эти самые навыки пригодятся той полтысяче, что каждый день едет в Песочный. 8 апреля в онкоцентре открылась собственная лаборатория для экспресс-тестов на коронавирус. Начали с сотрудников и тех, кто лежит в стационаре. Первый результат ждали больше 10 часов. «Это потому, что мы только учимся, мы же раньше никогда подобного не делали, — объясняет Владимир Моисеенко. — Нам вчера (7 апреля. — Прим. ред.) привезли противочумные костюмы, мы в присутствии Роспотребнадзора учились их надевать, потом снимать. Наша задача выйти на 100 анализов в день, один раз в неделю мы должны тестировать сотрудников».
Владимир Михайлович разговаривал с «Фонтанкой» сразу после видеоконференции, на которой российские онкологи консультировались с европейскими коллегами. По его словам, иностранцы предупредили: стоит дать осечку, запустить в клинику коронавирус, и дальше пойдет по итальянскому сценарию: 30% врачей больны, 30% на карантине, оставшиеся с нагрузкой не справляются.
«В Швейцарии не принимают в стационар без теста на коронавирус. Там человек подъезжает на машине, у него берут мазок, и человек 5–8 часов сидит в машине, ждет результата. Понятно, что у нас такое невозможно, — говорит Моисеенко. — У нас и погода не располагает. Но это обследование должно проходить за пределами больницы. Мы сейчас вынужденно сделали шаг назад, пустили пациентов на территорию. Но стоит только одному принести коронавирус — и все».
У Владимира Моисеенко нет рецепта, как сделать так, чтобы соблюсти все требования противоэпидемического режима и не взрывать общество яростью при этом. В ситуации, когда в Петербурге очаги заражения начали считать больницами, он не видит иного выхода, кроме как искать тихую силу в смирении и терпении, а еще в самодисциплине. «Люди должны понимать, что ситуация серьезная, — снова и снова говорит директор онкоцентра. — Сейчас особенно важно ответственно относиться и к собственному здоровью, и к здоровью окружающих».
— Кажется, есть проблема в том, что люди просто не верят вам. Они не верят ни властям, ни в сам коронавирус. Потому и не исполняют рекомендаций. Наверное, нужно больше объяснять.
— Это ваша задача. Люди верят вам, вас читают. Вы должны им донести.
По данным бостонского университета Джонса Хопкинса, к 9 апреля количество инфицированных COVID-19 превысило 1,5 миллиона человек, число смертей стремится к отметке в 90 тысяч. В перечне наиболее зараженных территорий первые строчки занимают: США, Испания, Италия, Франция и Германия. В России больше 8,5 тысяч случаев. Страна за два месяца поднялась на 19-е место в списке из свыше 180 позиций.
Государства одно за другим переходят на чрезвычайный режим, мобилизуют армию, объявляют тотальный карантин. В России на уровне регионов введены режимы повышенной готовности, жителям рекомендована самоизоляция. В мире парализовано транспортное сообщение, отменены все массовые мероприятия. Со скоростью распространения вируса не справляются системы даже развитых стран: власти фиксируют нехватку медиков, больниц, оборудования и средств защиты. Лекарства от вируса нет, вакцины пока тоже.
Всемирная организация здравоохранения присвоила коронавирусной инфекции нового типа наивысшую степень развития эпидемического процесса. За всю историю человечества, помимо гриппа, статус пандемии присваивался таким болезням, как чума, холера, туберкулез и ВИЧ.